Обычно люди стараются держаться подальше от мест, где есть какая-либо опасная инфекция. Нормальный человек вряд ли поедет туда, где можно заразиться чумой или сибирской язвой. То же касается туляремии, геморрагической лихорадки с почечным синдромом и тому подобных болезней. Если вам скажут, что большинство случаев малярии в регионе приходятся на две конкретные деревни, расположенных на берегу одного и того же водоема, вряд ли вы решитесь там побывать, и уж тем более остаться на ночь.

Но есть люди, которые поступают ровно наоборот и целенаправленно ищут встречи с возбудителями инфекций. Конечно же, это профессиональный интерес — интерес вирусологов, микробиологов, эпидемиологов. Тех, кто занимается мониторингом природных очагов инфекций, проводит эпидемиологические расследования, ищет «нулевого пациента», отслеживает контакты, исследует штаммы, оценивает численность основных переносчиков возбудителя. Специально для N + 1 о своей экспедиции в Западную Африку рассказывает Марат Макенов из Центрального НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора.

25 июля 2021 года 46-летний мужчина из гвинейской деревни Темессаду Мбоке почувствовал себя плохо — появилась температура, слабость, головная боль. Состояние ухудшалось с каждым днем: температура не снижалась, начал болеть живот, кровоточить десна, и 1 августа он обратился в местный медпункт. Быстрый тест на малярию дал отрицательный результат, так что врачи ввели пациенту антибиотик и назначили симптоматическое лечение. На следующий день он умер от геморрагической лихорадки.

В Гвинее люди хорошо знакомы с геморрагическими лихорадками: в 2014-2016 годах здесь бушевала самая крупная эпидемия Эболы за всю историю болезни. Поэтому о смерти в Темессаду Мбоке незамедлительно сообщили в город Гекеду (именно там началась та самая эпидемия Эболы, подробнее о ней — в материале «Дары любви»), и из городского госпиталя в деревню отправился опытный врач для взятия образцов.

От Гекеду до деревни около 35 километров очень плохой дороги, и невзирая на сезон дождей, ехать медику пришлось на мотоцикле — так мокрее, но зато меньше шансов завязнуть в грязи намертво. Костюм биобезопасности, маска, медицинские перчатки, стерильные пробирки с физраствором, медицинские зонды, раствор хлорамина, этиловый спирт, контейнер для безопасной перевозки биологических образцов, налобный фонарик и пластиковый мешок для сброса отходов — вот весь джентльменский набор врача в таких случаях. По прибытию на место — многократно отработанный за время эпидемии Эболы алгоритм действия:

1. пройти к дому, где лежит погибший;
2. надеть в строго определенном порядке все средства защиты;
3. подготовить дезинфицирующие средства, фонарик, а также пробирки, зонды и контейнер;
4. войти в дом, включить фонарик (электричества здесь никогда не было);
5. начать осмотр и отбор образов;
6. упаковать образцы в пробирки;
7. продезинфицировать пробирки снаружи и положить их в контейнер;
8. продезинфицировать контейнер;
9. выйти из дома, продезинфицировать свой костюм;
10. упаковать все отходы в пластиковый мешок;
11. снять средства защиты в строго определенном порядке, тщательно протирая спиртом перчатки в промежутках.

Затем бухгалтерия: записать имя, фамилию, возраст и род занятий погибшего. Потом крепко привязать все к мотоциклу — и можно прыгать в седло и ехать обратно.

Третьего августа полученные образцы были исследованы методом ПЦР на следы типичных для региона возбудителей: вирусы Конго-крымской гемморагической лихорадки, Ласса, Эболы, Марбурга, и тому подобные. Один из тестов дал положительный результат — нашлись очень высокие концентрации РНК вируса Марбург. Еще два дня заняло воспроизведение этого результата в Конакри (столица Гвинеи) и в Дакаре. Стало ясно, что эпидемиологи официально имеют дело с первым случаем лихорадки Марбург в Западной Африке, и вскоре на место выехали специалисты ВОЗ, чтобы отследить дальнейшее развитие эпидемии и выяснить источник заражения.

Эпидемиологическое расследование показало, что с погибшим контактировало 173 человека, 14 из них попали в группу с наибольшим риском заражения — их изолировали на три недели (максимальная длина инкубационного периода для марбургской лихорадки) под присмотром врачей. На всех въездах в префектуру Гекеду были установлены посты проверки температуры. Полтора месяца спустя, 16 сентября, эпидемиологические ограничения сняли: никто лихорадкой больше не заболел. Источник заражения найти не удалось.

Сравнивая все известные нам вспышки лихорадки Марбург, — а за все время наблюдения их описано уже 16 — можно сделать вывод, что они не так опасны, как Эбола. Они не приводили к столь же массовым заражениям и смертям. Чаще всего вспышка марбургской лихорадки ограничивается двумя-тремя заболевшими.

Только дважды это число превысило сотню человек: в 1998 году в Демократической Республике Конго, когда заболели золотодобытчики на одной из местных шахт, — и в 2004 году в Анголе. Последняя вспышка считается рекордной, тогда переболело 252 человека, причем летальность заболевания составила 90 процентов. Увы, тщательного эпидемиологического расследования событий в Анголе не проводилось, поэтому происхождение этой вспышки остается неизвестным. Но секвенирование образцов показало, что возбудителем был особый генетический вариант вируса, не встречавшийся ранее. И так как больше вспышек с участием этого варианта не было, он так и остается самым летальным вариантом вируса Марбург.

И когда ученые секвенировали геном вируса, убившего жителя Темессаду Мбоке, то поняли, что перед ними тот самый рекордсмен, убивший сотни человек в Анголе.

В августе 1967 года в университетские больницы Франкфурта и Марбурга стали приходить больные с похожими друг на друга симптомами: головная боль, непрекращающийся жар, ноющая боль в мышцах. На третий-четвертый день к этому списку добавились головокружение, тошнота и диарея. После этого пациентов, прежде лечившихся на дому, госпитализировали — но врачи разве что смогли сбить температуру тела больных до 38 градусов Цельсия. В начале сентября к 30 немецким больным (24 в Марбурге и 6 во Франкфурте) добавились еще два — из югославского Белграда. Семеро из них умерли на руках врачей.

Эпидемиологическое расследование показало, что нулевыми пациентами были сотрудники лаборатории, занимавшиеся исследованиями тканей зеленых мартышек из Уганды. Начался поиск возбудителя: были задействованы все доступные на то время иммунологические, вирусологические и микробиологические методы, однако однозначно определить виновника так и не удалось. Только через три месяца гамбургские микробиологи, работая с образцами из Марбурга, показали, что неизвестный агент имеет вирусную природу, а его частицы имеют необычную нитевидную форму. Вскоре их результаты успешно воспроизвели независимые группы немецких и американских ученых. Вирус Марбург выделили в отдельное семейство, которое из-за нитевидной формы вирионов получило название филовирусы (Filoviridae).

Через десять лет филовирусы привлекли внимание не только специалистов вирусологов, но и более широкой общественности. В августе и сентябре 1976 года произошли сразу две страшные вспышки геморрагических лихорадок в тропической Африке — на севере республики Заир (сейчас Демократическая Республика Конго) и на юге Судана. Клинические признаки болезни очень напоминали лихорадку Марбург. Однако вирусологические исследования показали, что обе вспышки вызвали два других, прежде неизвестных филовируса, названных Zaire ebolavirus и Sudan ebolavirus. Это близкие родственники вируса Марбург, но образуют отдельный род эболавирусов. Стало понятно, что филовирусы — это очень опасное семейство, к которым необходимо особое внимание и особый подход.

Почти сразу после открытия вируса Марбург возник вопрос, кто является его резервуарным хозяином. Мартышки, от которых заразились люди в 1967-м, на эту роль не годились, так как для них вирус Марбург тоже был высоко летальным, а значит в популяции обезьян он не может циркулировать длительное время. В то время как в Африке между вспышками могло проходить до семи лет. Поэтому важно было понять, где вирус прячется в период между вспышками, и контакт с каким именно животным приводит к инфицированию людей и других приматов.

Вирусологии обратили внимание, что большинство вспышек лихорадки Марбург были связаны либо с посещением пещеры, либо с шахтерами и золотодобытчиками, работавшими в шахтах. И, следовательно, резервуаром должен быть кто-то из пещерных обитателей. Так оно и вышло: в 2007 году команда американских исследователей показала, что резервуаром Марбурга являются нильские крыланы (Rousettus aegyptiacus). Это фруктовоядные летучие мыши, которые живут большими группами (до нескольких сотен и даже тысяч особей) и отдыхают днем в глубоких, темных пещерах.

Они также выяснили, что вирус Марбург в тканях этих крыланов содержится в очень низких концентрациях, поэтому его сложно обнаружить молекулярными методами — особенно в условиях Африки. А кроме того оказалось, что чаще всего вирус обнаруживается у молодых особей — в возрасте 4-7 месяцев, а по мере взросления мышей он элиминируется иммунной системой.

В 2020 году вирус впервые был обнаружен в Западной Африке — им оказались заражены крыланы, пойманные в Сьерра-Леоне. Причем это был тот самый ангольский вариант с 90-процентной летальностью, которого прежде в летучих мышах не находили. Инфицированных крыланов нашли в трех пещерах, причем две из них находятся недалеко от границы с гвинейской префектурой Гекеду. Между одной из них и деревней Темессаду Мбоке, житель которой в 2021 году погиб от геморрагической лихорадки, — примерно 50 километров.

Это делает правдоподобной версию, что именно крыланы из Сьерра-Леоне причастны к заражению гвинейского пациента. Либо же в Гвинее есть свои инфицированные крыланы? Опрос местных жителей показал, что погибший не выезжал за пределы страны, даже не покидал супрефектуру. Команда специалистов ВОЗ, которая по горячим следам проводила расследование, исследовала также рукокрылых в окрестностях Темессаду Мбоке, но не нашла инфицированных особей.

Мы задались целью проверить, есть ли в Гвинее вирус Марбург в летучих мышах. Задача весьма амбициозная: это работа, в которой многое зависит от везения. И нам нужно было максимизировать наши шансы. Для этого нужно было как минимум оказаться в нужном месте в нужное время.

Место мы знали — префектура Гекеду, окрестности деревни Темессаду Мбоке. Мы знали, каких именно летучих мышей искать — нильских крыланов, а это значит, нам нужны были глубокие пещеры.

Осталось понять, в какое время года лучше всего это делать. Чаще всего вирус обнаруживается в молодых крыланах возрастом от четырех до шести месяцев. В Гвинее нильские крыланы размножаются два раза в год: первый пик рождаемости в декабре, второй — в июне. Примерно к трем месяцам крыланы встают на крыло и совершают пробные полеты по пещере, не вылетая наружу. Ближе к четырем месяцам они переходят к первым полетам вокруг пещеры, постепенно осваивая окрестности. И в это же время они становятся наиболее «урожайными» с точки зрения выделения вируса.

Стало быть, нам надо было ехать в Гвинею как раз в такой период, когда молодые особи начинают совершать свои первые самостоятельные полеты. Это либо май-июль, либо ноябрь-декабрь. Мы выбрали май-июль — в Гвинее это сезон дождей.

Работа в Африке чаще всего сопряжена с большим количеством логистических проблем и затруднений. Для полного перечисления всех особенностей африканской охоты нужна отдельная статья, здесь же я укажу только две, как мне кажется, самые важные: язык и электричество.

Вирус мы искали молекулярными методами. Для ПЦР-скрининга, нашего основного инструмента, нужно около трех часов бесперебойной работы электроприборов. И стоит электричеству хотя бы раз «моргнуть», вся амплификация идет в емкость для биоотходов и процедуру надо повторять заново.

Кроме того, вирус Марбург — это РНК-содержащий вирус. А РНК очень нестабильна, ее молекулы быстро разрушаются. Поэтому образцы необходимо хранить при минусовых температурах, желательно при −70 градусах Цельсия и ниже, но на непродолжительный срок — до нескольких недель — можно ограничиться и −20. Купить в Гвинее сухой лед или жидкий азот для хранения образцов, если и возможно, то очень дорого. Остаются обычные морозильные камеры. Но для них тоже нужно постоянное электричество. В Гекеду электричество появляется в городской сети строго по расписанию — с 19:00 до 00:00. Холодильник в таком режиме стабильную температуру поддерживать не может, поэтому приходилось придумывать разные варианты, как обеспечить наш полевой транспортный морозильник энергией.

Теперь о второй проблеме. Государственный язык Гвинеи — французский, но чем дальше от города, тем больше людей его не знают, а говорят только на каком-то из местных языков. Которых в Гвинее, между тем, 38. Поэтому в полевой группе всегда нужен человек, который знает не только французский, но и местный язык.

Префектура Гекеду — это земля кисси, и в большинстве деревень здесь говорят на кисси. Но несмотря на это, пару раз мы приезжали в деревню, где местные жители не понимали ни французский, ни кисси: приходилось искать среди местных того, кто, хоть немного говорил по-французски и через него общаться с советом старейшин. Такая коммуникация сильно напоминает игру в испорченный телефон: в цепочке «русский-французский-местный язык-французский-русский» на каждом этапе часть информации теряется/искажается. Поэтому иногда мы очень много времени тратили на то, чтобы получить важную для нас информацию от местных.

На первый взгляд, наша задача была довольно проста — найти пещеру, после визита в которую заболел нулевой пациент. Темессаду Мбоке относительно невелика и окружена густым тропическим лесом. Местные рассказали, что неподалеку от деревни действительно есть пещера, в которой живут летучие мыши. А других пещер в окрестностях они не знают. Конечно же, именно эту пещеру обследовали специалисты ВОЗ год назад и ничего в ней не нашли. Но мы не могли просто пройти мимо — все-таки это ближайшая к деревне пещера.

Для нас любая пещера в Гвинее — это потенциальный источник смертельно опасных патогенов, поэтому принципиально важным вопросом при организации работы в пещере является безопасность. Резиновые сапоги, костюм биологической безопасности, полнолицевая маска со специальными фильтрами, медицинские перчатки, усиленные перчатки, налобный фонарик, дезинфицирующие средства — это минимальный набор, который вам нужно дотащить через тропический лес или по крутому склону горы до пещеры, потом надеть и лишь потом заходить, залезать или вовсе протискиваться внутрь пещеры.

При этом температура воздуха в тропической Африке около 28-30 градусов Цельсия. Как только вы надеваете костюм биологической безопасности — вам становится очень жарко. А потом вы еще и надеваете полнолицевую маску, и вот вам уже тяжело дышать. Это примерно то же самое, как дышать в противогазе. Долго в таких условиях работать просто невозможно — очень быстро может наступить гипертермия, поэтому действовать надо быстро и, естественно, максимально осторожно. Но как бы быстро вы не работали, вы все равно выйдете из пещеры абсолютно мокрый и совершенно без сил. Вам хочется сразу сорвать с лица маску и глотнуть свежего воздуха, но этого делать нельзя: защитную одежду нужно снимать только после обработки дезинфицирующими средствами и в строго определенном порядке, и маска в этом списке одна из последних.

С другой стороны, когда в темном узком гроте вы оказываетесь в потоке из тысяч летучих мышей — они заполняют все пространство вокруг, бьются о вас, а свет фонаря буквально застревает в плотном облаке пыли, поднятом их крыльями, или когда со стен пещеры на вас падают сверчки и жгутоногие пауки-фрины, то вы понимаете, что как ни тяжело работать в таком костюме, без него никак. Невыносимо жарко, но только в нем и чувствуешь себя защищенным.

Пещера у Темессаду Мбоке оказалась неглубокой — небольшая сеть полостей между валунами. В них мы нашли летучих мышей, но других видов. Уважающий себя нильский крылан не будет оставаться на дневку в такой пещере. Значит, погибший не мог заразиться здесь. Надо искать дальше.

И это уже не столь тривиальная задача. Найти пещеру на большой территории, поросшей труднопроходимым тропическим лесом, — сложно. Это может длиться днями, неделями, и в итоге не принести никаких результатов. А у нас каждый день на счету. Поэтому параллельно с поиском пещер мы каждый вечер расставляли паутинные сети, смотрели видовой состав рукокрылых, которые в них попадались, и наносили результаты на карту.

Примерно через три недели мы обратили внимание, что в четырех километрах к северу от Темессаду Мбоке, у подножья горы Легон Тио, в наши сети попадаются не только местные фоновые виды летучих мышей — изящный ангольский лиссониктерис (Lyssonycteris angolensis), злобный малютка миониктерис (Myonycteris leptodon), невозмутимый гигант эполетовый крылан (Epomops buettikoferi) — но и нильский крылан. Которого мы и ищем. А значит, где-то там есть достаточно глубокая и темная пещера. И мы поехали по деревням вокруг Легон Тио.

В Гвинее нельзя просто так приехать в деревню, спросить, есть ли здесь неподалеку пещера, и уехать. Здесь так не принято. Во-первых, нужно иметь официальное разрешение на работу с описанием вашей миссии. В нашем случае такое разрешение было подписано губернатором Нзерекоре, мэром Гекеду, префектом Гекеду и главой супрефектуры.

Во-вторых, нужно поприветствовать главу деревни, рассказать ему о своей миссии и заручиться его согласием. Это целый ритуал. Приехав в деревню, мы, как правило, едем сразу на главную площадь. Представьте, что происходит с размеренной жизнью небольшой деревни в глуши, когда туда прибывает делегация незнакомых людей, да еще и с европейцем вдобавок. Это большое событие: вас встречают, приносят стулья, лавки, рассаживают. В знак гостеприимства приносят орехи кола или связку бананов. Собираются мужчины деревни, прибегают дети, некоторые женщины откладывают дела по хозяйству и тоже приходят послушать. И начинается неспешная беседа. Мы рассказываем, кто мы, что мы делаем, показываем наши документы и разрешения, нас выслушивают, начинается обсуждение, после которого мы узнаем, есть поблизости пещеры или нет. И так — в каждой деревне.

В деревне Тонголо у северо-западного склона горы Легон Тио один крестьянин сказал нам, что на его участке есть пещера и он может нас к ней проводить. Это нас приободрило. Мы надели сапоги, взяли рюкзаки со всем необходимым и двинулись. В конце пути нас ждало две пещеры. Первая оказалась типичной для этих мест — пещера в виде полостей, образовавшихся между огромными валунами. Эти пещеры нильским крыланам не подходят, там слишком светло.

А вот вторая пещера оказалась недоступной для осмотра: она имела узкий щелевидный вход на почти отвесной скале на высоте около 15 метров. Без специального альпинистского снаряжения ко входу в пещеру не подобраться, а попасть внутрь и вовсе не получится — слишком узкое отверстие. Мы сразу упали духом. Да и проводник сказал, что это земля жителей Тонголо, посторонние здесь не ходят. Но мы решили все равно проверить видовой состав рукокрылых этих пещер и развернули наши сети. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что в скальной пещере живет колония нильских крыланов! Но найти крыланов еще не значит найти вирус. Теперь важно было довезти все собранные образцы до нашей полевой лаборатории в сохранности.

С этим мы тоже справились, и ПЦР-тестирование показало, что один из крыланов, пойманных нами, был положителен на вирус Марбург! Более подробные генетические исследования и сравнение найденного вируса с тем, что был выделен из погибшего пациента, мы сделаем только после возвращения в Москву, поэтому тогда радовались самой находке. Кроме того, еще один положительный на Марбург крылан был пойман на пролете между горой Легон Тио и Темессаду Мбоке. Пазл стал потихоньку складываться.

Воспряв духом, мы расширили район поисков. И нам снова удалось найти место, где в сети попадались нильские крыланы. Это место было удалено от Темессаду Мбоке на 50 километров в восточном направлении. Опрос местных жителей показал, что в горе Коконгоа есть темная пещера, где живут летучие мыши.

Гора Коконгоа оказалось очень живописной, но довольно сложной для восхождения: она имеет форму большого наперстка с крутыми склонами. Пещера в ней имеет эрозивное происхождение: она начинается входом на высоте 642 метра, и далее широким туннелем тянется параллельно склону вниз, где заканчивается еще одним выходом.

Здесь тоже нашлась небольшая колония нильских крыланов. ПЦР-скрининг образцов от этих крыланов показал, что одна молодая особь инфицирована вирусом Марбург. Конечно, эта пещера находится слишком далеко от Темессаду Мбоке, и вряд ли нулевой пациент недавней вспышки заразился летучих мышей из этой колонии, но даже безотносительно расследования вспышки 2021 года этот результат для нас тоже важен. Мы нашли две колонии нильских крыланов в Гвинее на значительном удалении друг от друга, и в обеих колониях были инфицированные особи. А это значит, что вирус Марбург может быть больше распространен в Гвинее, чем мы предполагали ранее — и контакты с его рукокрылыми хозяевами могут случиться не только рядом с Темессаду Мбоке. А значит, возможны и новые заражения.

Более того, у нижнего входа в пещеру Коконгоа я обратил внимание наших проводников на что-то аккуратно сложенное и бережно накрытое листом кровли, явно специально принесенным сюда. Чтобы все это дотащить, нужно было хорошо потрудиться: до ближайшего населенного пункта около семи километров, чтобы пройти ко входу в пещеру, надо сначала преодолеть небольшое болото, перейти вброд ручей, а затем прорубить себе путь в густых зарослях кустарников.

Оказалось, что лежат тут ритуальные атрибуты: каждый январь в этом месте местные жители проводят ритуальное жертвоприношение. То есть эта пещера, в отличие от предыдущей, регулярно посещается людьми, и контакт с инфицированной летучей мышью здесь более вероятен.

Всего за время экспедиции нам удалось найти и обследовать семь пещер. В двух из них мы обнаружили колонии нильских крыланов. И в обоих случаях среди крыланов были особи, инфицированные вирусом Марбург. Секвенирование и последующий филогенетический анализ показали, что в пещере Легон Тио циркулирует вирус Марбург сразу двух разных генетических вариантов: печально известный ангольский вариант и вирус Марбург основной генетической линии.

Но изолят, полученный из гвинейского пациента, хотя и тоже относится к ангольскому варианту, не идентичен тому, что нашли мы. На удивление, он оказался ближе к изолятам жертв той самой вспышки в Анголе, чем к изолятам, полученных от крыланов в Гвинее и Сьерра-Леоне. А должен ли сиквенс образца от пациента совпадать с сиквенсом от летучей мыши? Американские исследователи во время работы в Сьерра-Леоне показали, что в одной пещере может циркулировать несколько совершенно разных генетических вариантов вируса Марбург, поэтому то, что нам не удалось найти в крыланах генетически идентичный вирус, не значит, что крыланы данной колонии не имеют никакого отношения ко вспышке 2021 года. Быть может, если бы мы взяли пробы от всех крыланов этой колонии, то хотя бы один сиквенс имел бы стопроцентное совпадение нуклеотидного состава с изолятом погибшего пациента.

Для нас гораздо важнее было удостовериться, что в Гвинее вирус Марбург есть, что он циркулирует в местной популяции крыланов и что в непосредственной близости от одной такой колонии заразился человек. От пещеры Легон Тио до деревни Темессаду М’Боке по прямой — 4,5 километра. Это расстояние хорошо укладывается в среднее расстояние полетов нильских крыланов: в поисках пищи они отлетают на 8–12 километров от пещеры. Наши исследования и опрос местных жителей показали, что в окрестностях Темессаду Мбоке других пещер с нильскими крыланами нет, поэтому колония Легон Тио является на данный момент ближайшей пещерой, в которой присутствие вируса Марбург подтверждено.

Мы знаем, что погибший пациент не мог посетить эту пещеру, но весьма возможен и другой сценарий — он мог заразиться от летучей мыши не в самой пещере, а в окрестностях своей деревни, когда крыланы прилетали, например, к местным фруктовым деревьям. Местные жители иногда едят летучих мышей, сбивая их с помощью рогатки, камней, мачете или даже ловя их голыми руками. Это, конечно, может быть причиной заражения.

Кроме того, заразиться можно и через зараженные фрукты. Крыланы часто не доедают фрукты: надкусывают, пробуют их на зрелость, высасывают сок, а остальное выбрасывают. Или вообще дерутся из-за фруктов и в драке роняют их на землю. Если подобрать и съесть такой фрукт, то тоже можно заразиться — такой путь передачи вируса Марбург был экспериментально доказан.

Есть и третий вариант передачи вируса от инфицированного крылана к человеку. В тропических лесах вокруг Темессаду Мбоке обитает много разных животных, в том числе обезьяны, дикие свиньи. Эти животные тоже могут подобрать и съесть инфицированный фрукт. Это приведет к их заражению, развитию тяжелой инфекции, а занемогшее животное — легкая добыча для охотников. Что, в свою очередь, тоже может привести к инфицированию человека.

Подводя итоги, мы можем смело добавлять в копилку смертельно опасных вирусов Гвинеи еще одного кровавого (во всех отношениях) представителя. В этом плане Гвинея — одна из самых интересных и «богатых» стран: здесь происходили вспышки лихорадки Эбола, лихорадки Ласса, теперь и лихорадки Марбург. Осталось только найти здесь поксвирусы (Poxvirus) — и можно будет говорить, что Гвинея сорвала джек-пот в лотерее смертельно опасных инфекций. К поксвирусам, например, относятся как вирус натуральной оспы, так и его «младший брат» — вирус оспы обезьян. И весьма возможно, что оспу обезьян здесь действительно можно найти. Природные очаги этого патогена известны в Западной Африке — например, в Нигерии — поэтому, кто знает? Может и в Гвинее среди приматов, наземных беличьих и гамбийских крыс циркулирует этот опасный и очень интересный вирус. Главное — начать искать.